Когда умирают Боги,
Когда умирает вера,
Когда неверны дороги,
Любовь умирает первой...
Когда люди прячут лица,
Когда надевают маски,
Когда могут только злиться,
Тогда умирают сказки...
Когда исчезает солнце
И небо как серый камень,
Когда нету сил бороться,
Тогда в душах гаснет пламя...
Когда люди вдруг звереют,
Когда страх для них награда
И даже себе не верят,
Тогда умирает радость...
Когда умирает честность,
Когда не важны преграды
И совести нету места,
Тогда погибает правда...
Когда больше нету воли
И все чего так хотелось
Забыто...Чтоб жить без боли
Тогда умирает смелость...
Когда миром правит сила,
Когда не страшны пороки,
А мир стал сплошной могилой
Тогда умирают Боги (с)

Он и Она
Два гибких тела в свете тусклом ночника:
Скользит по коже Его сильная рука.
Она раскинулась под ним, Она дрожит...
Ночь дивной сладостью и страстью ворожит.
Два тела бронзовых сливаются в одно.
И даже если вместе быть не суждено -
Легко вздымается, трепещет Ее грудь.
Объятия крепче. Стоны... Сладкий грешный путь.
И как в диковинной, таинственной мольбе
Она всем телом жадно тянется к тебе.
Рывок -… в безумном танце пьет любви вино,
И Ей не важно, что судьбою суждено...
Два гибких тела в свете тусклом ночника.
Ночь так прекрасна, так безудержно сладка...
На мятом нежном шелке, утоляя страсть,
Он и Она любовью упивались всласть...

Из сети:

***
Он в дневнике подытожит: жила да была,
Шла по рукам, балансируя гибкостью плеч,
О параллельных прямых теорему кляла,
Антинаучно усердствуя их пересечь,
В небо плевала с чернильными клочьями туч,
Богу дерзила, взахлеб нашатыркой дыша,
Ногти крошила, с дверей соскребая сургуч,
Кожу сдирала, стальные щеколды круша,
Пальцы ломала, фрамуги срывая с петель,
Буквы кривые царапала битым стеклом,
Йодом, зеленкой, бинтами училась терпеть,
Спорить с Евклидом, штудируя пять аксиом,
Карточный домик на собственных строя костях,
Тенью послушной ступеньки зубами считать,
Йогом выплясывать на трехдюймовых гвоздях,
Куклой тряпичной заплатками душу латать,
Едкой гуашью закрашивать пыток следы,
Вывихи гордости втискивать в душный корсет.
Он подытожит тебя: сумасшедшая ты.
И на полях Nota Bene: стереть этот бред.

***
Лицемерный восход въедается в кожу ржавчиной…
Сердце падает решкой вверх, на подделки растрачено…
Наспех склеенных чувств керамика нагревается,
Соприкасаясь с пустотой… Но постой…
Хочешь, я научу тебя притворяться?
Ты нальешь мне в пеструю кружку вчерашнего чаю,
Театрально возмущаясь собственной ленью,
От конфорки прикуришь, зажигалку найти отчаясь…
Посмотри-ка… твой кот задремал на моих коленях…
Полосатый хитруля, он скучал без меня… Представляешь…
Я семь раз пересчитывала ступени до твоего этажа…
Потому мне сейчас так трудно дышать… Ты же знаешь,
Сколько их там… да с чего ты взял… я не плачу…
Просто тушь дешевая потекла… ну и черт бы с ней…
Мне сегодня таксист поцелуями выдал сдачу,
Он похож на тебя, только губы чуть холодней…
Воспаленным дыханьем продрогшие стекла грея,
Я ему отдавалась, чтобы заполнить молчанье…
Не в себе, говоришь? Так вяжи мне руки скорее…
Сам ведь нож заточил… я порезалась… нет… я случайно…
Брось… не нужно скорой… время залечит… и все же…
Я люблю тебя… будь ты проклят… храни тебя Боже…

Ты разбудишь меня среди ночи,
Тихо скажешь:
- Хочу тебя очень…

И рукой осторожно коснешься,
А планета как будто качнется…

Я, из снов, выплывая навстречу,
Что-то нежное тихо отвечу.

И начнется ночное круженье,
И случится нагое сближенье!

... Может это фантазии ночи?
Ты мне шепчешь:
- Хочу тебя!
Очень!

Женская версия

Расскажу Вам, девченки, помрете:
Возвращаюсь на днях я с работы.
Ну, рулю я на мужевой кляче,
Мыслю, где бы ее расхреначить

Баксов тысяч примерно на пять.
Скажем, крылья с дверями помять
И (не будте ко мне слишком строги)
Оторвать бампера и пороги.

Маловато ему за измену,
Хорошо бы — с разгону об стену!
Нет, не вдребезги — жить-то охота,
Просто, чтоб наказать идиота.

Можно и самого изувечить,
Раз не может жить по человечьи.
Да уж ладно, увечить не буду,
Мне ни что человечье не чуждо.

Чтоб забыть это горе-кручину,
Я решила закадрить мужчину.
Подъезжаю к стоянке у дома,
Глядь, в сторонке мужик незнакомый.

В мою сторону зенки таращит,
Вроде бы, кандидат подходящий.
Как же, блин, заманить-то самца?
Ладно, будем ловить на живца.

Я прикинулась, просто уржаться,
Не могу, типа, запарковаться.
Там впихнуть можно три кадиллака,
А я встала нараскаряку.

Так минут я пятнадцать пыхтела,
Но самец был какой-то несмелый.
Встал как столб на своем тротуаре:
Бабу чтоль не видал на Феррари?

Чтоб проверить, не спит ли чудило,
Я газку-то чуток притопила,
Откатила на пару кварталов,
За углом пять минут постояла...

Подъезжаю: топчется там же,
Я его про себя трех-этажным.
Вам смешно, а вот мне не до смеха,
Прям хотелось его... переехать.

Но давить, даже пусть и дебила,
В мои планы в тот день не входило,
И, что б не коротать ночь с морковкой,
Начала снова цирк свой с парковкой.

Я такие крутила фортели —
Станиславский и то бы поверил,
А упырь только смотрит и курит!
Не мужик, а какой-то, блин, Урий.

Наконец, когда это чудило
Отмороженностью притомило,
Как голодная злая пантера,
Я решилась на крайние меры.

Для финальной, так скажем, проверки,
Я заехала в столб левой дверкой!
А, чтоб вдруг показалось ни мало,
Я и бампер впридачу помяла...

Видели б вы в тот момент его рожу:
Им же не мы, а машина дороже.
Сразу очнулся, блин, от столбняка,
Как будто дал ему кто-то пинка.

Но не решался еще минут десять,
Только топтался на одном месте.
Все же решился, но как-то неловко
Стал предлагать свою помощь с парковкой.

Мне до него уже не было дела.
Я согласилась, мне все надоело.
Ну что ловить, девки, в самом-то деле?
Вдруг, он тормоз такой же в постели???

Купила тёща Вове
Искусственные брови:
Окрасом - в цвет моркови,
С завивкой "перманент",
По десять евро штучка,
На каждой есть липучка -
Почти что вся получка
Угрохана в момент.

Горда необычайно:
"Увидела случайно!
Взгляни-ка: мэйд ин чайна,
Примерь подарок, зять!"
Ах, тёща-чародейка!
Сбежалась вся семейка,
Сам тесть кричит: "Налей-ка!
Геракл, ни дать, ни взять!"

Мослы у Вовы тощи,
Но брови - признак мощи.
Спасибо доброй тёще -
Потратилась она,
Чтоб был зятёк с обновой,
Чтоб не гнушалась Вовой
За то, что он безбровый,
Законная жена.

Шизель (Любовь Сирота)

Депрессивная принцесса
Третий день под прессом стресса:
Не желает пить эспрессо,
Не глядит на круассан,
Мусс не ест, теряет массу
И с тоской глядит на трассу -
Ждёт, когда же принц Инкассо
К ней примчится, сев в "Ниссан".
На виски себе принцесса,
Ставит в день по два компресса.
Рядом фрейлина Агнесса:
"Не прочесть ли Вам эссе?
Может быть, Торквато Тассо?
Мемуары о Пикассо?
Или что иного класса -
Мопассан, Руссо, Мюссе?"
Ну а принц, забыв принцессу,
Классом "люкс" летит в Одессу
И к любовному эксцессу
Он склоняет стюардесс -
И не мыслит о принцессе
И о свадебном процессе.
Ведь лицом принцесса - Несси,
Что из озера Лох-Несс.

Баллада о белом волке

Альбинос

Холод и голод тебя не пугает,
Риск серой жизни силу прибавляет,
Замкнутый круг светлых мыслей спасает,
А одиночество жить продолжает.
Ты рвёшься по лесам и знаешь всё вокруг,
Охотишься ты сам: ни кто тебе не друг,
А шерсть твоя, как снег, лежащий под тобой,
Спокойный шаг твой бег, а жизнь как вечный бой.

Ты белый снежный волк, как снег застыл и смолк,
Твоя судьба луна, была всегда одна,
Ты слышишь волчий вой, но волки не слышат твой,
А я родной твой брат и мне не наплевать,
Что в белых небесах, как в тамбовских лесах,
Тебя никто не ждёт, твоё сердце живёт!
Под вой ты слышишь свой стремительный ответ:
На верность братской дружбы я дал судьбе завет…
Разрывая тишину, воешь ты на луну!
Разрывая тишину, я тебе подпою!
Разрывая тишину одиночество порву!
Сердце твоё всей душой напою!

И опять я несусь, меж застывших лесов,
Через счастье и грусть, пью охотников кровь,
Пролетел сквозь капканы под твой северный вой,
Зализал свои раны. До конца я с тобой!
Ты сидел на холме и рычал на луну,
Рядом дуло винтовки… Я как ветер лечу!
Подскочил под прицел. Выстрел! …сердцем поймал.
И бездыханным чёрным камнем жизнь небу отдал…

Ты белый снежный волк, как снег застыл и смолк,
Твоя судьба луна, была всегда одна,
Ты слышишь волчий вой, но волки не слышат твой,
А я родной твой брат и мне не наплевать,
Что в белых небесах, как в тамбовских лесах,
Тебя никто не ждёт, твоё сердце живёт!
Твоё сердце поёт…
Разрывая тишину, воешь ты на луну!
Разрывая темноту, воешь ты на луну!
Разрывая тишину твоё сердце стучит,
А моё, с черной пулей…

Тёмная ночь, только красная луна.
Ты ждёшь ответ, но померкла звезда,
Ты слышишь волчий вой, но волки не слышат твой,
Твою снежную жизнь, наполняет покой.
Белая шерсть, как чёрная кровь:
Поставила цель, нахмурила бровь,
Покрылась белым снегом, как долгая любовь,
Заблестела детским смехом, и растаяла вновь...
Белый волк идёт на вой,
Сердце бьёт уставший бой.
Он готов на любой
Выход из жизни такой.
И опять молчит: вспоминает грозный день.
И сердце болит, падает чёрная тень.
Кровавая луна осветила хмурый взгляд,
Закрылась в небесах, выпал красный снегопад.
Темнота всё покрыла, донесла мерзлый запах,
Сердце бежит, лезут когти на лапах.
Холодная луна - опять холода.
Дикий ветер воет с неба. Лес шумит.
Стучит судьба!
Чёрные контуры северной стаи
Ринулись к волку, и, кажется, снег начал таить...
Стая всё ближе, в лесу стало тише.
Альбинос закрыл глаза, склонил голову ниже,
Коснулся носом, не стыдясь открыть свой страх,
Белого снега. В этих Тамбовских лесах
Жизнь застыла. Вот и смерть опять явилась.
Бурой кровью из небес появилась.
Братским потоком закончился снег,
На фоне луны, чёрный как мех
Двух волчиц и волка, с детства забытых,
Отвергнувших брата
Красным взглядом.
Северный ветер унёс страх и боль
Забытых времён, расставивших роли
Над каждым из стаи чёрных волков.
Время прошло. Время требует кровь.
Одному в этом мире невозможно спастись
От холодных капканов, от падения вниз.
Сердце и нервы стали каменей стали,
И волки, встретив брата, тишину разорвали.
Разрывая тишину! Волки воют на луну!
На кровавую луну! Разрывая темноту!
Всю жизнь потерян, как белая ворона,
Когда в душе блестит корона.
Знаком со смертью, как ни с кем.
Ты белый волк, а жизнь- Requiem...

Альбинос III

Огонь трещал, а волк молчал,
Сидев на павшем дереве.
Охотников он не встречал,
Но был вполне уверенным:
В ночной тиши вся тьма спешит
Безмолвно разыграть его.
В глазах огонь. Огонь душил.
Волк видел – их здесь семеро.

Успех следил, им жизнь дарил,
Когда мы шли умеренным
Открытым темпом. Свет убыл,
И силы мраком перебил.
Наткнулся волк на красный флаг,
Охотник взвёл на сердце ствол.
Волк жизнь отдал. Отдал свой страх.
Охотник чёрный мех вспорол.

Как дождь завыл, их тьмой накрыл.
И боги отвернулись к свету.
В глазах туман им вой пылил.
Вой скрылся. Рёв! Я буду ветром…
Четыре красных огонька,
Вдруг перепрыгнули флажки,
И к свету вышли два волка,
Свирепо выстроив клыки.

Раздались выстрелы, оставив,
Трёхмерным эхом на устах
Двоих волков, грозы оскал.
Волки сорвались. Месть в сердцах…
Как будто пули мимо дули,
Их красных, как луна сердец,
И месть бессмертна. Серым дулом
Её не оборвать...

Расплылся крик: как будто штык,
Проткнул охотнику живот.
Второй упал душой на клык.
Волки их резали как скот.
Четвёртый сердцем вышел слаб,
Упал, схватив судьбой инфаркт.
Шестой за горло. Пятый – раб,
Решил себя волкам отдать.

Седьмой – убийца сердцем пуст,
Вся жизнь ему дарила радость.
И вот охота: грязный куст,
Убийство, смех, да, и не в жалость.
Закрыв глаза, пошла слеза.
Их было раньше семеро.
Забыл своим друзьям сказать,
Какое пало дерево…

Он ощущал судьбы приток,
Он слышал ветер… Понимал,
Что сам себе же делал впрок,
Дразнил волков. Волки в оскал.
Их вёл ветров лесных поток
На месть без грозного огня.
Как призрак снов, глубокий рок.
Тем ветром был и буду я.

Он раньше даже и не думал,
Что волки верят в небеса,
И лишь поднял на небо дуло,
Волки нахмурили глаза.
Он сделал выстрел на луну,
И пуля свистом понеслась
На белую как снег струну.
На шерсть мою…
Месть удалась.

(Авторская песня трилогия Михаила Демона)

Отредактировано NorthwolF (2011-09-22 20:08:28)